Алина Борисова - Край забытых богов[СИ]

— А я… в чащу? Не знаю, я к реке хотела. Видимо, ошиблась, я тогда соображала совсем плохо. Все как в тумане помню.

— То есть, когда очнулась, ты реку совсем не чувствовала?

— Нет. Там все мокрое было. Наверно поэтому.

— Наверно. А дальше?

— Дальше шла. Долго. Или не очень. Не помню. И ты меня нашел.

— Нашел, — соглашается Анхен. — А если бы не нашел? Или нашел чуть позже? Я и так безнадежно опоздал… — он выглядит расстроенным, сильно. Словно до последнего надеялся, что в храм я все же войду.

— Ну, нет магии, так что ж теперь… Мне вон вообще всю жизнь твердили, что ее не существует…

Иди ко мне, — он протягивает руки и пересаживает меня себе на колени. Верхом, понятно, зачем нам полумеры. Уверенные руки на миг сжимают мне ягодицы, заставляя судорожно вздохнуть, растеряв все слова и воздух, затем с нажимом скользят вверх по спине, вынуждая ухватиться за его шею, словно утопающий за соломинку. А губы касаются губ еле–еле, словно дразнят, раз, другой, и отстраняются.

— Анхен, — тянусь за ним как за волшебным нектаром.

— А тогда говорила «Нэри», — его губы шепчут в самое ухо.

— Нечестно, — дергаюсь назад, но он держит крепко. — Я в бреду была, мне мерещилось всякое… Пусти!

— Да тебя только пусти, сразу вляпаешься во что–нибудь. Нет уж, моей будешь, — он откидывается на спину, вынуждая меня упасть на него, и сразу же перекатывается, придавливая меня к земле всем своим телом.

— Анхен! — пытаюсь его столкнуть, но разве мне это по силам.

— Никуда я тебя не пущу! — он коротко целует в губы. Словно огненной иглой прожигает. И пытается отстраниться. Но мои пальцы уже намертво запутались в его волосах, жар его тела прожигает меня сквозь одежду. Я хочу продолжения, я хочу его, здесь, сейчас… Он целует. Растворяюсь в нем. Горю. Таю. Возношусь. Рушусь. Сердце колотится, словно безумное. Или вовсе уже не бьется. Его пальцы ласкают мне горло. Судорожно. Кажется, даже одежда рвется.

И он отстраняется. Резко, молча. Встает и спускается вниз, к воде. Остаюсь лежать в растерзанной одежде и в растерзанных чувствах. Кровь и плоть. Эти дракосовы нераздельные кровь и плоть. Он не станет пить, он едва меня с того света вытащил. Будет мучиться. Он — там, я — здесь.

Возвращается не скоро. Долго сидит у самой кромки воды, глядя вдаль. А я сижу наверху, и смотрю на него. Вампир и дева. И море безысходности вокруг. Была во мне частичка магии, что могла бы нас сблизить, и ту потеряла. Из гордыни. Сначала его, а потом и моей. Обхватываю руками колени. Анхен, Анхен. Все равно ведь люблю. Что б ни делала, что бы ни говорила.

Наконец, фигура внизу отмирает. Опускает в воду руки, умывает лицо. Не спеша поднимается ко мне. Садится.

— А знаешь, тебе ведь очень повезло с той молнией, — произносит он таким тоном, словно разговор и не прекращался. — Стой ты чуть ближе, она бы тебя убила. А так — спасла тебе жизнь. Замкнула энергетический контур, разорванный аниарами. Выжгла при этом последние капли «воды», но спасла. Организм с трудом пережил подобное вмешательство, все же молния — это… даже для вампира было бы многовато. Но ты выжила. И теперь поправишься, я уверен. Способности к магии у тебя больше нет, ну да ведь она и раньше была небольшая, а храм… Я не хотел говорить, но он мог бы тебе и не помочь. Негативное воздействие было слишком уж сильным…

— Значит, все хорошо?

Он кивает.

— Тогда почему ты расстроен?

— Просто устал, — он чуть встряхивает головой, словно отгоняя невеселые мысли, и бодро продолжает, — что ж, раз мы все равно здесь, предлагаю искупаться, пообедать. А потом сходить на весьма познавательную экскурсию вглубь острова.

— И что же там познавательного?

— Твои любимые дикари. В изобилии. Ты же мечтала на них взглянуть. Вот и посмотришь.

— Но… как же… мы что, вот так просто пойдем?

— Пойдем. А понадобиться — и полетим.

— А как же стрелы? Ты ж говорил, в вампиров они стреляют. И в тех, кто с ними.

— Я боевой маг, Ларис. Я в состоянии поставить щит и против более серьезного оружия, чем деревянная стрела с костяным наконечником. Пусть стреляют, если не лень. А вот если ты у меня опять ломанешься в одиночку искать призрачное счастье в диком племени, то могу и не успеть. Так что пойдем вместе.

Про «купаться» разговор был не праздный, вода в Аниаре просто ледяная, а душа вампирские чудо–машины не предусматривали. Аккуратно спустилась вниз, разулась, потрогала воду. Теплее, ощутимо. Но, конечно, в нашем пруду в Светлогорском парке… Стоп, не об этом. Об этом нельзя, будет только хуже. Я же вот — путешествую. Красивое место, легендарное озеро. Мы его даже в школе, на уроках географии изучали. Какое оно большое. И глубокое. Кажется, самое глубокое в мире. Еще вода в нем какими–то особыми свойствами обладает… не помню, но Озером Жизни его не просто так прозвали. Вампиры. Или те люди, что живут на его берегах? И вот как мы сейчас к ним пойдем? К людям. К настоящим людям. Диким. Насколько диким? Что для вампира «дикарь»?

Мысли мечутся, словно белки. Сама не заметила, что уже разделась, уже плыву. Плыву размеренно и привычно, совершая отточенные до автоматизма движения. Словно в детстве, когда сказали: «а теперь 10 бассейнов брасс», и ты плывешь, как тебе велено. Только я не в детстве. И не в бассейне. Так зачем и куда я плыву? Тем более и вода чем дальше от берега, тем холоднее, это она только в бухте прогрелась, где мелко. Возвращаюсь. Задача была охладиться да сполоснуться, а не баламутить гребками эту «самую прозрачную в мире воду». Да, камни на дне видны хорошо, словно дно совсем рядом. Ну, так они и с берега видны хорошо.

Анхен сидит на берегу и глядит на меня так… понимающе–понимающе. Ну да, очередной «смелый эксперимент» прошел удачно. Желания плавать действительно нет. Словно вода — это просто какая–то мокрая масса, а раньше она была чем–то большим. И уже не вспомнить, чем. А жаль.

Обедала рыбой, выловленной Низшими в озере. В этом им было со мною просто, рыбу они и сами любили. И готовить умели очень вкусно. Или это рыба была такая вкусная. Они–то ее название точно знали, да вот только на эльвийском. А что мне это даст? Купалась в Озере Жизни, ела там… харэнгэс. Угу, и кто это? Да и кому мне хвастаться? Мне бы страшно завидовал Петька. И все его друзья–походники. Представляю, как разгорались бы у них глаза, и они уже представляли бы здесь себя — с палатками, байдарками, ружьями, удочками… И никогда. Никогда мне им ничего не рассказать. Никогда им здесь не побывать. Ну, последнее–то не так уж плохо, учитывая условия «турпоездочки». Но вот нам уже никогда… не встретиться… нигде… до самой смерти.